Ведущему фотожурналисту «Липецкой газеты» Анатолию Евстропову присвоено почетное звание «Заслуженный работник СМИ Липецкой области».
В ныне забытой, а когда-то считавшейся журналистским гимном песне были такие слова: «Трое суток не спать, трое суток шагать ради нескольких строчек в газете…». То же можно сказать и о газетчике, главное оружие которого ни ручка с блокнотом, а фотоаппарат.
Только он готов трое суток шагать ради одного-единственного снимка. А еще подниматься на самолете, вертолете, взбираться на крыши многоэтажек, повисать на стреле башенного крана, чтобы найти выразительный ракурс, чтобы мы увидели знакомую реальность по-новому: неожиданно, необычно, свежо. Так живет и работает уже три десятка лет один из ведущих фотожурналистов «Липецкой газеты» Анатолий Евстропов.
Человек с фотоаппаратом
Помню наши с ним путешествия по заповедным тропам урочища Плющань. Впрочем, троп там, в сущности, не было. Крутые, чуть ли не вертикальные склоны холмов и балок. Перекинутые через журчащую по дну оврага речку шаткие бревнышки. По ним, признаюсь, я перебирался на четвереньках. Огромные заросли крапивы выше человеческого роста. Жара под сорок. Стена деревьев. Дышать нечем. Но я-то шел налегке, а вот у Толи на плече висела огромная тяжелая сумка с аппаратурой. Сопровождавшие нас сотрудники заповедника «Галичья гора» — народ привычный, тренированный — и те вымотались. Но не Евстропов. Он жадно переводил объектив с одного редкого цветка на другой. С текущего далеко внизу Дона на лица наших спутников. Ему не терпелось добраться до «хризантемовой поляны» с неведомо как попавшими в среднюю полосу раритетными растениями из Сибири, с Алтая. Нужно все запечатлеть, ничего не пропустить, вернуться в редакцию с веером снимков, удивить сначала редактора, ответственного секретаря, а потом читателей.
В конце прошлого года Анатолий Евстропов в числе нескольких коллег удостоился почетного звания «Заслуженный работник СМИ Липецкой области». Поздравляя его, я впервые задал себе, а затем и ему вопрос: как, собственно, становятся профессиональными фотографами? Он мне ответил не сразу. Ну, купили десятилетнему мальчишке самый дешевенький фотоаппарат «Смена». Фотоувеличитель был допотопный, считай, самодельный. Толик проявлял и печатал снимки, включив фонарик, завешанный в два слоя красным галстуком.
Ну и что? Мне в детстве тоже подарили «Смену». Да и кто пацаном не загорался желанием поснимать однокашников, соседского кота, двор, прохожих на улицах? Хобби есть хобби. Но, подрастая, мы выбирали другие профессии. А Евстропов так и не выпустил из рук фотоаппарат. Правда, теперь это уже была более совершенная, сложная техника. Он ходил в фотоклуб, встречался с такими же увлеченными людьми, как и он. Наконец решился принести свои снимки в редакцию. Так это начиналось.
Его пригласили на работу в «Молодежный вестник». Он получал награды на солидных фотоконкурсах. И понимал, что занимается делом, которое имеет право назвать своим призванием.
Призвание — репортер
Я попросил Анатолия дать мне блиц-интервью. Поинтересовался, сколько же, пусть приблизительно, снимков он сделал. Напомнил ему о старшем товарище по цеху — фронтовом журналисте Иване Александровиче Нарциссове. Тот передал в областной архив десятки километров пленки — бесценную фотохронику Великой Отечественной.
— Да и у меня, наверное, не меньше, — сказал Толя. — А теперь к пленке прибавились тысячи снимков на цифровой аппаратуре. Из них тоже можно сложить, естественно, не фронтовую, а мирную хронику нашей жизни.
— У тебя есть какие-то любимые снимки, которые ты считаешь особенно удавшимися?
— Есть. Но пересчитать их хватит пальцев одной руки.
— Не скромничай. Ладно, спрошу иначе: что тебе интереснее снимать? Портреты, городские пейзажи, сельские виды?
— Я же репортер. Мне нужно остановить мгновение, которое никогда не повторится, застать жизнь врасплох, когда она еще не успела причесаться, припудриться, навести марафет. Конечно, люблю портретные фото. Состояние человека, его глаза, печаль, улыбка, усталость, погруженность в себя или, напротив, открытость окружающему — вот это хочется угадать и передать. А в последнее время для души снимаю натюрморты. Тут можно чему-то поучиться, что-то попробовать — как скомпоновать кадр, как поставить свет.
— Художники говорят, что в портретах они должны через видимое показать невидимое, характер, душу. А если у тебя не кисть, не карандаш, а фотоаппарат — задача та же?
— Главное, чтобы человек на снимке был самим собой. Не надувал щеки, не играл, не принимал несвойственные ему позы.
— Когда тебе лучше работалось — в эпоху пленки, проявителя, закрепителя или сегодня с цифровыми фотоаппаратами, компьютерами?
— Я немножко скучаю по темной фотолаборатории, где ты как будто дышишь на снимок, и вот он проступает на бумаге, и это похоже на какое-то волшебство. А с компьютером такого волшебства нет. И ты не волшебник, а ремесленник, технарь.
— Но, наверное, волшебство, магия зависят не от техники, старой или новой, а от того, в чьих она руках — подмастерья, мастера, ремесленника, творца?
— Не стану спорить. Возможно, и так.
Исаак Розенфельд
