Журналистика в постковидную эпоху

Какой станет журналистика в постковидную эпоху? Смогут ли различные издания или каналы быстро перегруппироваться и подготовиться к неизбежно грядущим изменениям.

Эту исследовательскую работу вместе со мной  проделала группа моих коллег в области и Образования и журналистики. Я благодарю профессора Павла Селезнева (Финансовый университет при Правительстве России), за согласие провести это исследование, а также отдельное спасибо  Пресс Секретарю Валдайского клуба Ольге Головановой, эксперту этой работы

Кстати – Союз Журналистов инициировал создание подобной работы и мы с удовольствием взялись за неё…

Журналистам по всему миру придется начать битву за возвращение доверия к профессиональным СМИ. Подчеркну – речь идет о проблеме глобального масштаба. Откройте доклад Edelman Trust Barometer  2020это крупная консалтинговая компания )  и убедитесь в том, что новости из наиболее пострадавших стран и репортажи журналистов были включены в тройку наименее надежных источников информации о коронавирусе. В докладе за 2021 год и вовсе заявлено, что США (а вместе с ними и прочие развитые страны) вступили в эпоху «информационного банкротства».

Опрос IPSOS (это международная исследовательская Компания с штаб квартирой во Франции) летом 2020 г. позволил выяснить: 68% россиян считают, что газеты и журналы распространяют ложную информацию. Что особо показательно, в европейских странах (например, в Венгрии и Сербии) уровень недоверия к СМИ еще выше. Лишь треть французов доверяет информации, транслируемой теле- и радиоресурсами.

Недавний опрос Центра социального проектирования «Платформа» показал: 56% россиян не доверяют статистике о распространении коронавируса. Две трети из них считают, что информация искажается намеренно. 27% опрошенных перестали доверять официальной информации именно в ходе эпидемии ковида. Словам знакомых врачей и личному опыту переболевших россияне доверяют больше, чем публикациям в СМИ.

Масс-медиа вышли из «инфодемии» не в лучшем состоянии. И падение продаж, сокращение рекламных бюджетов и увольнения сотрудников – это лишь верхушка айсберга, внешние симптомы куда более сложного заболевания.

Проблемы с разоблачением множества фейков. Зачастую опровержение слухов и откровенной лжи сводилось к заявлению: «Официальные власти признали эту информацию недостоверной». В лучшем случае к этому упоминанию добавляли комментарий эксперта.  Журналисты словно бы не пытались спрогнозировать, как отреагирует целевая аудитория.

Не учитывалось психологическое состояние зрителей и читателей. Одних кадры из переполненных моргов испугали настолько, что они охотно поверили в мифы о власти, скрывающей истинные масштабы трагедии. Другие, напротив, уверовали в то, что опасность коронавируса якобы преувеличена. Многие люди лишились работы или солидной части зарплаты, кого-то принудительно отправили в отпуск за свой счет. Россияне были напуганы и разгневаны. Им были необходимы объяснения – интерпретация фактов. Они не находили этого у профессиональных журналистов и массово мигрировали в соцсети. Где им предлагали хотя бы какую-то модель объяснения ситуации, сглаживая противоречия между поступающими новостями. Однако мы с вами понимаем прекрасно, что зачастую предлагаемая модель была не самой достоверной и уж, конечно, отнюдь не безобидной. Более того, фейки множились как на дрожжах, а тем временем    умные алгоритмы сети   Предлагали пользователям обратить внимание на максимально популярную ;но ложную  в своём абсолюте информацию.

Негативную роль сыграло и вытеснение ковидом всех прочих значимых тем, в том числе – связанных с повесткой здравоохранения (таких как, например, онкозаболевания, заболевания сердечно-сосудистой системы).

Можно еще долго рассуждать на тему допущенных ошибок. Но куда важнее понять, как исправить ситуацию и вернуть профессиональную журналистику на отведенный ей пьедестал.

В первую очередь мы должны понять: необходимо перейти от освещения факта к его интерпретации. Недостаточно привести комментарии экспертов. Автор сам должен предложить аудитории оригинальную трактовку событий. Завоевать ее доверие, стать полноценным лидером общественного мнения, как лучшие его коллеги по цеху. А для этого нужно быть глубоко погруженным в проблематику, разбираться в ней, а не быть просто «транслятором» чужого мнения.   И здесь   как никогда назрела необходимость глубокого и серьезного  развития  медицинской  журналистики

Второй актуальной задачей для современных СМИ является коллаборация с миром социальных медиа. Соцсети и Интернет – это не «убийцы журналистики». Они ее будущее. И речь идет не только о платных подписках. Перед изданиями лежит широкое поле для экспансии.  Новые форматы социальных медиа продвигаются умными алгоритмами лучше привычных. Значит, там и лежат перспективы современной журналистики. Интервью – это готовый подкаст, фоторепортаж ждет публикации в историях, для длинной заметки найдется место в   Instant Articles. Также нужно постоянно осваивать новые источники трафика, распространяя свое присутствие на мессенджеры, видеохостинги и т.д. При этом нужно отказаться от простых решений. Не стоит рассчитывать на рост популярности издания, банально разместив ссылку, картинку и скопированный лид. Для каждой из площадок нужно найти свой алгоритм размещения. Не будем забывать и о разнообразных сервисах, которые IT-компании создают специально для профессиональных журналистов и традиционных СМИ.

Нужно с максимальной пользой использовать потенциал блогеров. Они уже научились общаться с аудиторией так, чтобы обеспечить необходимый поток трафика. Блогер – это не только конкуренты масс-медиа. Это их потенциальные авторы. Способные прибавить к аудитории Интернет-издания немалую часть своих подписчиков.  Например сейчас моя Школа АНОАРТМЕДИАОБРАЗОВАНИЕ  проводит трехмесячные курсы для  Информационных волонтеров Москвы, которые хотят и готовы писать о столице. Они приходят к нам, чтобы научится красиво. Эффектно писать в своих Соц сетях и  грамотно конкурировать на этом расширяющемся рынке

Также необходимо перестроить работу СМИ в соответствии с последними тенденциями в потреблении коммерческой медиапродукции (фильмов и сериалов на стриминговых площадках, видеоигр и т.д.). Пользователь желает, чтобы ваш контент всегда был «в зоне доступа», идет ли речь об огромной «плазме» дома или экране смартфона во время поездки на работу. Необходимо усиливать  персонализацию контента, ориентироваться на конкретные группы зрителей или читателей, а не «среднестатистического россиянина».  Телевидение уже давно живет в этой парадигме, отсюда так много каналов профильных нишевых каналов.

Можно по-разному относится к этой тенденции, но мы все более погружаемся в глобализированную культуру. И потому круг интересов аудитории все чаще выходит за рамки государственных границ. Поэтому разница между внутренней и внешней повесткой, между международниками и условными «специалистами по России» постепенно исчезает. И одновременно растет потребность в освещении «экспортируемого разнообразия». На мой взгляд- это не стоит рассматривать как «пособничество экспансии чуждой нам культуры». Полвека назад тоже самое говорили о «Битлз» и «Роллинг Стоунз». Журналист уже не может ограничивать поле своего творчества местом работы. Необходимо осваивать не только традиционные социальные сети. Все большее значение приобретает индивидуальное спонсорство (например, в рамках площадки «Патреон»).

Отмечу, что мы с нетерпением ждём от российских интернет разработчиков подобных платформ , конкурентноспособных вышеназванным.   Каждый из нас понимает, что у нас много талантливых и перспективных журналистов. Видит Бог, нам бы искренне хотелось, чтобы они развивались и конкурировали между собой  на отечественных платформах

Вполне очевидно, что измениться должны и сами форматы презентации информации в СМИ. И в первую очередь здесь идет речь о технологиях дополненной реальности. Например,Моя презентация носит исключительно информационный характер/

Ковид обнажил многие язвы современной журналистики. Но он также открыл перед нами окно возможностей для ее развития. Хаос – это лестница. По ней можно подняться или опуститься вниз. Все зависит от того, используем ли мы все доступные возможности для роста.

Отдельного внимания заслуживает вопрос о «народной журналистике». На момент своего зарождения она органично дополняло работу профессиональных СМИ.  Вообще одна из функций журналистики среди многих иных- это VOX POPULE. ИЛИ ГЛАС НАРОДА                                            Яркий  тому пример – нашумевшая история из 90-х. Солдаты-срочники на острове Русском под Владивостоком (тогда он еще не считался частью столицы Приморья) из за отвратительной организации доставки питания и системного хаоса на тот момент, были вынуждены есть корм для домашних животных. СМИ узнали об этом лишь благодаря «народным журналистам».  ГЛАС НАРОДА дошёл до профессиональных журналистов, которые

В свою очередь обеспечивали рост качества обратной связи между масс-медиа и их аудиторией. «Народные журналисты» априори ближе к земле, и в то же время на них в меньшей степени давит авторитет патриархов из мира профессиональных медиа.

Однако с распространением социальных медиа ситуация изменилась коренным образом. «Народные журналисты» получили доступ к многомиллионной аудитории. И одновременно перед ними исчезли цензовые барьеры для входа в профессию. Наличие профильного или смежного высшего образования, опыт работы в СМИ хотя бы в качестве стажера или практиканта, взаимодействие с наставником из числа старших коллег – все это уже не только не важно, но и не нужно.

И это закономерно отражается на качестве распространяемой информации. Проверка или перепроверка фактов стала в глазах многих «народных журналистов» едва ли не атавизмом. Зачастую фейки распространяются без злого умысла, просто в силу отсутствия профессиональной привычки проверять первоисточники. При освещении конфликта «народные журналисты» почти всегда выступают в роли адвокатов одной из его сторон и не пытаются представить позицию ее оппонентов.

Уже в доковидную эпоху эти особенности «народной журналистики» породили немало проблем для общества. А после появления COVID-19 они превратились в реальный источник опасности для жизни и здоровья людей. В случае России наглядными примерами этого могут служить, например, многие ролики  YouTube-каналов «Сталинград» или «Аудиостатьи».

Само общество уже начинает реагировать на эти угрозы: мы наблюдаем рост интереса к качественной журналистике на фоне постоянного увеличения информационного трафика.

Однако и государство, и профессиональное сообщество должно реагировать на эти вызовы.

Возьмем для примера два кейса борьбы с перегибами «народной журналистики» в период пандемии.

С одной стороны, рассмотрим пример сверхлиберальных в плане обеспечения свободы журналистики Нидерландов (6 место во Всемирном индексе свободы прессы за 2021 г.). Полное отсутствие контроля за работой «народных журналистов» привело к реальной инфодемии. Жители одной из самых экономически развитых стран Европы по их советам «лечились» от коронавируса при помощи теплой воды, поедания зубной пасты и употребления жидкостей для отбеливания зубов. Равным образом «народные журналисты» с родины Рембрандта и Уленшпигеля активно распространяли слухи об опасности сетей 5G. В результате только за первые 2 месяца эпидемии полиция королевства сообщила о 25 случаях вандализма в отношении телекоммуникационных вышек.

Правительство и масс-медиа пытались нанимать популярных блогеров для борьбы с дезинформацией и слухами. Например, они заключили соглашение с ютубером Рутгером Винком, имеющим более 700 тыс. подписчиков. Однако вскоре некоторые из сотрудничавших с властями и СМИ сетевых лидеров общественного мнения радикальным образом изменили позицию и примкнули к антипрививочникам.

В Китае некоторые «народные журналисты» также приложили руку к распространению фейков и слухов. В качестве примеров можно назвать блогеров Чэнь Цюйси и Чжан Чжань, бизнесмена Фан Биня и профессора-правоведа Сюй Чжанжуня. Власти отреагировали на их активность резко и оперативно. Чжан Чжань, например, была приговорена к четырем годам тюремного заключения. Многие могут назвать эти меры излишне жесткими. Однако эти действия в итоге спасли не только имидж Китая на международной арене, но и жизнь и здоровье многих его граждан.

Пандемия также поставила на повестку дня вопрос о роли СМИ в продвижении образа  этой страны на международной арене. В самом начале эпидемии многие зарубежные журналисты и даже представители власти попытались возложить ответственность за появление COVID-19 на КНР. Однако власти Китая смогли отразить эту информационную атаку (негативное восприятие Поднебесной закрепилось разве что в общественном мнении США).

Каким образом официальный Пекин достиг этого? Рецепт успеха достаточно прост. С одной стороны, китайские государственные СМИ (такие как «Синьхуа» и «Чайна дейли») задолго до начала пандемии начали заключать с зарубежными медиа соглашения об обмене контентом и меморандумы о взаимопонимании. С другой стороны, в ответ на случаи недружественного обращения с китайскими журналистами власти КНР последовательно высылали зарубежных корреспондентов или сокращали сроки действия их пресс-карт. Например, в первой половине 2020 г. Китай выслал 17 иностранных журналистов, после того как администрация Трампа приравняла китайские государственные СМИ, работающие в США, к иностранным агентам. В результате данные китайских СМИ превратились для зарубежных медиа в основной источник информации о происходящем в Поднебесной. В чем это выражается на практике? Государственное информационное агентство Италии ANSA в настоящее время публикует в своих новостях 50 репортажей «Синьхуа» в день. И «Синьхуа» берет на себя редакторскую ответственность за их содержание.

Свою роль сыграл и знаменитый прагматизм китайского руководства. Пекину безразлично, какого цвета кошка, если она ловит мышей. И потому китайские дипломаты, получившие прозвище «воины-волки», массово регистрировали в период острой фазы пандемии аккаунты в западных социальных медиа. Многие из них успели обзавестись сотнями подписчиков на таких площадках, как Twitter и Facebook. Например, Twitter дипломата Чжао Лицзяня отслеживают более 620 тыс. пользователей. «Воины-волки» последовательно отбивают «ковидные» информационные атаки на Китай и не менее яростно контратакуют, продвигая тезис о том, что ответственность за распространение вируса несут власти западных стран.

В данном случае нужно подчеркнуть один важный факт. Многие россияне убеждены, что китайский «Великий файрволл» подобен Берлинской стене. Это миф. Граждане КНР прекрасно осведомлены о том, что такое VPN, и активно им пользуются. Только лишь социальную сеть Twitter в континентальном Китае, за исключением Гонконга, ежемесячно посещают около 10 млн человек. И репортажи упомянутых выше «народных журналистов» из Китая размещались на YouTube.

Секрет неуязвимости КНР для информатак через западные соцмедиа заключается в другом. Китай за несколько десятилетий создал свои аналоги популярных западных площадок, не уступающих им по качеству. По данным на 2019 г., совокупная аудитория WeiXIN/wechat превосходила число пользователей Instagram. Такие соцсети, как QQ, Youku Tudou, Qzone превосходили по данному показателю американский Tumblr, Sina weibo, Meitu и Meituan-Dianping опережали Reddit и Twitter. Западные социальные сети не играют в информационном пространстве КНР такого же влияния, как, например, YouTube в России. И тем более Facebook не является «местом для дискуссий» для китайских элит и верхушки среднего класса. У КНР имеется собственная полноценная информсреда.

Часть из вас, коллеги, наверняка задается вопросом: почему от описания российских реалий я перешла к анализу ситуации на международной арене?

Ответ достаточно прост: пандемия в глобальных масштабах поставила и национальные правительства, и профессиональные корпорации журналистов перед сложной задачей.

Как показал опыт инфодемии, потоки информации формируются стихийно и направляются без какого-либо контроля. Даже запущенные политтехнологами и специалистами кампании со временем приобретают спонтанный характер и начинают развиваться вопреки замыслам их инициаторов. В нашем мире стало слишком много информации. Даже эксперты и самые продвинутые машинные алгоритмы не успевают обрабатывать ее с нужной скоростью и в должном качестве. Более того, «интеллектуальное несварение» приводит к тому, что поведение людей утрачивает рациональный характер. В условиях эклектичной, постоянно меняющейся новостной картины мира люди поневоле начинают действовать, исходя лишь из своих эмоций, страхов, симпатий и привязанностей.

Вспомните блестящее выступление Андрея Курпатова на бизнес-завтраке в Давосе, посвященное проблеме переизбытка информации и цифровой зависимости.

Это порождает угрозу для существующих социально-политических систем. Под угрозу поставлены государственный суверенитет и национально-государственная идентичность. Напомним, что и то, и другое основывается во многом на символических системах. Именно в них компактно упакованы смыслы, ценности и модели поведения, формирующие каркас любого общества и обслуживающей его политической системы. И инфодемия разрушает их. Она размывает доверие людей к институтам и воплощаемым ими ценностям. Инфоэпидемия надела на национальное государство маску «врага общества №1». Она привнесла новые представления о «наших» и «чужаках», разделив прежде единые сообщества на множество сект.

Одновременно были реанимированы старые фобии и мании общества. В самом начале эпидемии нас сначала пугали тем, что именно люди с монголоидной внешностью якобы являются главными распространителями заразы. А затем в ход пошли слухи-пугала о том, что лишившиеся работы трудовые мигранты якобы в массовом порядке грабят россиян на улицах городов. К чему призывали тогда многие сетевые лидеры мнений? Создавать объединения соседей, чтобы «защищаться от гастарбайтеров». Можно лишь сказать «спасибо» правоохранителям, что они не допустили появления десятков новых конфликтов по типу Кондопоги или Бирюлево.

В этих условиях и представители власти, и сообщество профессиональных журналистов должны ответить для себя на следующий вопрос: какой вектор развития должны для себя выбрать СМИ и их сотрудники внутри новой системы координат?

На первый взгляд, ответ прост: выбор должен превратить журналиста из объекта общественно-политического процесса в его субъект. В этом случае СМИ вернут себе статус «четвертой власти». Это наложится на рост запроса на качественную журналистику и в итоге позволит обуздать информационный хаос.

Однако само обсуждение соответствующих перспектив ставит профессиональную корпорацию перед другим вопросом: что можно использовать в качестве эталона «субъектной журналистики»? Многие могут ответить: возьмите за образец опыт демократических государств.

Однако попытка обратиться к нему сразу же вызывает множество сомнений. Во Всемирном индексе свободы прессы Швеция занимает третье место. Для сравнения: США находится на 44-й позиции. Казалось бы, скандинавское королевство должно представлять из себя цитадель независимой журналистики. Однако данные шведских специалистов в области медиа свидетельствуют об обратном. Исследования шведского Института медиаисследований показали, что весной 2020 г. ни один журналист национальных СМИ не задал «неудобных вопросов» представителям Агентства общественного здравоохранения во время ежедневных пресс-конференций. Все острые вопросы исходили от представителей зарубежных изданий. И это неудивительно. Еще в 2013 г. профессор политологии Гетеборгского университета Хенрик Оскарссон ввел в научный оборот понятие «коридор мнений». С его помощью он обозначил очень узкий спектр оценок, которые доступны шведским СМИ для описания ситуации в сфере политики и культуры.  И существование «коридора мнений» имеет под собой материальные основания. Так, весной 2020 г. правительство Швеции, Центристская и Либеральная партия приняли решение о выделении национальным СМИ дополнительной поддержки в размере 200 млн. шведских крон (т.е. более $23 млн). И только это само по себе объясняет «заговор молчания» шведских СМИ.

Мы не можем устроить перезапуск журналистики на основании опыта «мировых лидеров по уровню свободы прессы». Поскольку в реальности они не обладают субъектностью. Это не «четвертая власть».

Новое вино не вольешь в старые мехи. Прежние рецепты уже не помогут. Нам нужно искать новые форматы выстраивания работы СМИ, которые позволят журналистике вернуть себе утраченные позиции.

И напоследок, конечно, хотелось бы поразмышлять над тем, а каким же будут контуры и ландшафт профессиональной журналистики будущего. Что ждет журналистику…и нас с вами (!), скажем, через 100 лет? 

Должна сообщить, что приведённые сегодня тезисы – это лишь Часть большой исследовательской работы, которая инициирована «АРТМЕДИАОБРАЗОВАНИМи проводится в настоящее время